Экономическая повестка становится главной в предвыборной кампании 2016 года. Правительство, возглавляемое председателем «Единой России» Дмитрием Медведевым, в условиях экономического кризиса обречено на сложные и непопулярные решения. В результате девальвации рубля и экономических санкций пострадали не только социально незащищенные слои населения, но и малый и средний бизнес – в особенности, связанный с розничным рынком и сферой услуг. Российское политическое поле «левеет» и при этом усложняется: коммунисты задумываются о проблемах предпринимателей, а новая «партия бизнеса» думает о государственной поддержке экономики. На российском политическом поле начинается соревнование за второе место.
Наступает 20-летие исторической президентской кампании 1996 года. В начале предвыборной кампании, весной 1996 года, рейтинг занимавшего пост президента Бориса Ельцина был исключительно мал, а Геннадий Зюганов казался абсолютным фаворитом. Российское общество переживало все «прелести» «лихих 90-х». Из-за опасений потери власти у многих чиновников тогдашней Администрации президента зрело мнение о необходимости переноса выборов на более благоприятный период. Возник теперь уже широко известный проект Александра Коржакова, тогда весьма влиятельного главы Службы безопасности президента, о введении чрезвычайного положения и отмены президентских выборов. Тем не менее, у Бориса Ельцина тогда хватило политического чутья отказаться от столь радикального сценария. Более того – ему даже удалось с большим трудом победить – хотя до сих пор звучат сомнения в справедливости той победы.
Подобно тому, как в Администрации президента 1996 года многим казалась невозможной победа Бориса Ельцина, так и сейчас некоторым представителям политической элиты кажется затруднительным успешный результат проправительственной «Единой России» на выборах в Госдуму. Вспоминается письмо малоизвестного политолога Евгения Туника на имя спикера Госдумы Сергея Нарышкина, написанное в начале февраля, с призывом отменить думские выборы из-за экономического кризиса. Несмотря на малую известность эксперта, публично оппонировали ему спикеры обеих палат российского парламента.
Тем не менее, нынешняя ситуация сильно отличается от «бурных 90-х»: во-первых, связанные с развитостью структуры российской рыночной экономики. Никто уже не может призывать к возвращению в советское прошлое и ликвидации частного капитала как такового – что ещё было вполне распространено в политической риторике 1996 года. Отныне спор идет не между капитализмом и социализмом как таковым, а между монетаристской (настаивающей на «освобождении» рынка, жесткой кредитно-денежной политике и минимизации государственного вмешательства) и неокейнсианской (настаивающей на стимулировании экономического роста государством) моделями рыночной экономики. Сегодня именно КПРФ из политических партий наиболее последовательно выступает за вторую модель. Именно государственное стимулирование экономики и поддержка малого и среднего бизнеса были провозглашены на февральском экономическом форуме в Орле, проходившем под эгидой КПРФ, важнейшими тезисами партийной экономической программы.
Во-вторых, КПРФ не оппонирует, а скорее поддерживает внешнеполитический курс Владимира Путина, ставший после присоединения Крыма и военной операции в Сирии одной из важнейших основ его общественной поддержки. Председатель партии Геннадий Зюганов и другие представители руководства КПРФ поддерживают решительные внешнеполитические шаги российского лидера, выступают с жесткой критикой политики США и нынешнего антироссийского режима на Украине. Соответственно, в «партии власти» может возникнуть опасение, что только на патриотической риторике привлечь голоса избирателей уже не удастся – если по вопросам внешней политики наблюдается почти полное единство, значит избиратель будет выбирать между экономическими предложениями партий.
И в этой ситуации КПРФ остается не только крупнейшей «левой», но и крупнейшей известной российскому избирателю оппозиционной партией. Как правило, большинство голосующих не за «Единую Россию» избирателей выбирают КПРФ: эта партия сформировала вторые по численности фракции в большинстве региональных парламентов, а на осенних губернаторских выборах 2015 года в Иркутской области смогла одержать победу. КПРФ сохраняет развитые организационные структуры во всех регионах и имеет большое число «идейных», подлинных постоянных сторонников.
Тем не менее, КПРФ подвергается критике как со стороны отколовшихся в прошлом от неё политиков, так и более малых «левых» политических движений. Они ставят в вину партии «системность» и «оппортунизм», а также за крайнюю консервативность в кадровой политике на высшем уровне руководства. Действительно, Геннадий Зюганов возглавляет КПРФ с 1993 года и регулярно баллотировался на пост главы государства с 1996 года. Он стал одним из самых знаменитых «старожилов» российской партийной политики. Социал-консервативная и некритично «просоветская» идеология КПРФ не удовлетворяет, с одной стороны, сторонников превращения её в социал-демократическую партию «европейского» типа, с другой – левых радикалов, заинтересованных в более решительной протестной деятельности и критикующих её «почвенничество», граничащее с умеренным национализмом.
В этом смысле политическое позиционирование КПРФ кардинально отличается от мейнстрима европейской политики, где весьма развитый левый фланг поделен между социал-демократами и умеренными левыми либералами, давно отошедшими от догматического следования канонам марксизма и по сути представляющие из себя лишь сторонников более социально-ориентированного варианта рыночной экономики, и ультралевыми – напротив, стремящимися к «чистому» марксизму и воспроизведению в более радикальной форме практик коммунистических и социал-демократических движений Европы начала XX века.
КПРФ перестала быть «головной болью» власти с 2003 года, когда «партия власти», «Единая Россия», получила конституционное большинство в Государственной Думе. Вместе с тем, статус «второй реальной партии» после ЕР не дает права ни Кремлю, ни «Единой России», ни другим парламентским партиям системной оппозиции – «Справдливой России» и ЛДПР – относиться к КПРФ несерьёзно. Консерватизм и «системность» партии, с одной стороны, лишили её части электоральной поддержки, но с другой – удержали за ней ядро её сторонников, что в силу инерции обеспечило сохранение преемственности и даже обновление партийных кадров на среднем федеральном и региональном уровне.
Известность КПРФ пытались использовать на выборах малые партии, имеющие явные признаки «спойлерских» политтехнологических проектов. Например, партия «Коммунисты России», практически не проводившая агитационной работы, тем не менее регулярно набирала на региональных и местных выборах 2012 и 2013 года несколько (от 2 до 5) процентов голосов, что в 2013 году даже позволило обеспечить этой партии небольшое представительство в ряде муниципальных законодательных собраний. По большому счету неясно – мешают ли такие «спойлеры» КПРФ или напротив – способствуют укреплению её партийного бренда.
Между тем, и попытки создания реально действующей альтернативной КПРФ крупной левой партии также систематически терпят неудачу. Ни к чему не привела попытка перехвата власти в КПРФ в 2004 году с проведением альтернативного съезда, не признанного Минюстом. Альтернативные левые партии, которые стало возможным регистрировать после либерализации партийного законодательства в 2012 году, например, КПСС (Коммунистическая Партия Социальной Справедливости), а также многочисленные левые и радикальные коммунистические движения, стремящиеся к оформлению в партии, малоизвестны за пределами сообщества политологов.
Текущая политическая ситуация свидетельствует о разрыве между сильным общественным запросом на «левую» политическую повестку и недостаточным реальным политическим предложением в «левой» части российского политического спектра. В этих условиях социальную и «левую» повестку пытается освоить и партия власти («Единая Россия» имеет в своем составе идеологическую платформу «Центра социал-консервативной политики» и декларирует защиту интересов наемных работников, сотрудничая с Федерацией независимых профсоюзов России), и конкуренты КПРФ на оппозиционном поле – «Справедливая Россия» (с переменным успехом пытающаяся освоить социал-демократическую нишу) и ЛДПР (традиционно склонная к внеидеологическому популизму).
Тем не менее, ни партия власти, ни «Справедливая Россия» и ЛДПР пока не предлагают комплексной экономической программы и ограничиваются декларацией отдельных лозунгов. Попытку сформировать альтернативную правительственной системную экономическую программу проявили две непарламентские партии. Это партия «Родина», президиум политсовета которой в 2015 году возглавил экономист Никита Исаев, разрабатывающий программный документ на базе идей советника президента Сергея Глазьева. Вторая партия - «Правое дело» Бориса Титова, которая хотя пока и не выступила с собственной экономической программой, но, очевидно, поставит критику экономической политики правительства во главе своей предвыборной кампании.
В России остается практически свободной такая важная для левых сил во всем мире общественная ниша, как профсоюзы. Унаследованное от СССР профсоюзное движение, представленное преимущественно профсоюзными организациями государственных предприятий и крупнейших частных компаний - де-факто как было, так и остается не более, чем частью системы корпоративного управления и распределения социальных льгот для наемных работников. Оно практически не занимается протестной деятельностью. Попытки организации «независимых профсоюзов» на средних и крупных предприятиях сталкивались с жестким сопротивлением собственников и правоохранительной системы и остались без институционального оформления.
В этих условиях профсоюзный формат общественной солидарности осваивают силы, не относящиеся к «левым». Например, о создании собственного профсоюза недавно заявили представители оппозиционной прессы. Ничто не мешает тому же «Правому делу» попытаться создать профсоюзы в сфере малого и среднего бизнеса под собственной эгидой. Очевидно, что ресурсы постепенно возрождающегося и переформатирующегося профсоюзного движения будут пытаться использовать все партии, которые захотят задействовать в предвыборной кампании экономическую и социальную тематику. Не является исключением и Коммунистическая партия.
В целом, КПРФ по-прежнему остается претендентом на наибольшую часть электората, недовольного текущими экономическими изменениями в России и не связывающими их с внешней политикой. Как показывают февральские опросы общественного мнения, более 60% граждан считают необходимым изменение текущего экономического курса. При этом у большинства населения нет четкого представления о том, каким должен быть новый экономический курс. И здесь возникает пространство для программного творчества.
Распределение протестного электората будет зависеть как от эффективности предвыборной кампании КПРФ (которая все активнее пытается играть на всех протестных темах – от забастовки дальнобойщиков до недовольства сборами за капитальный ремонт многоквартирных домов), так и от кампаний внепарламентских партий – конкурентов.
Едва ли кто-то может посягнуть на твердое второе место партийного «мастодонта». Но распределение голосов в новой Государственной Думе между четырьмя крупнейшими партиями существенно изменится. КПРФ заинтересована остаться в роли «главной оппозиционной партии», а остальные, даже не желая добиться высоких позиций – заинтересованы в её электоральной базе. Соответственно, в нашей политической системе «правые» - как политические (наподобие «Родины» и парламентской ЛДПР), так и экономические («Правое дело») оказываются в роли конкурентов и «спойлеров» КПРФ.
Парадоксальным образом содержательная конкуренция в публичной политике переходит на «левое» поле. Ожидаемый «левый поворот» с участием исторически правых партий, кажется, становится наблюдаемой реальностью.
Никита Бабкин, Генеральный директор Бюро Стратегические Коммуникации, Член Комитета РАСО по политтехнологиям
